Буденная Валентина Степановна

Председатель районного отделения общества «Защитники и жители блокадного Ленинграда». В Волгограде с 1966 года. 18 лет работала на ВГТЗ — 12 лет мастером в цехе и 6 пет технологом.

До войны мы жили во Всеволжском районе под Ленинградом, в живописном местечке, где нахо­дилась когда-то дача Зиновьева. Постройки дачи сохранились, и в них жили рабочие совхоза и лесхоза, в том числе и мы: папа, мама, я и сестра.

Когда началась война, отец ушел на фронт и больше не вернулся, погиб в 1942 году. Мы остались с мамой, мне было двенадцать лет, сестре тринадцать. Вместе с холодами пришел и голод. Страшное время. 125 граммов дуранды вместо хлеба на сутки! Живи!..

Сестра была постарше, она ходила за хлебом, принесет его, а он замерший, мама его топором разделит на три кусочка, мы его съедим, потом мама свой кусочек поделит и отдаст нам: я, говорит, не хочу, ешьте вы.

Немцы помимо бомб забрасывали нас листов­ками, в которых писали: «Девушки и дамочки, не ройте себе ямочки, поедут наши таночки, завалят вас и ваши ямочки» — это они про наши окопы, которые мы, дети и женщины, еще не совсем ослабшие, копали себе. Напротив нашего дома стояла зенитная батарея, ежедневно стрелявшая по немецким бомбардировщикам, летевшим на Ленинград с тяжелым воем моторов. Стекол в окнах у нас давно не было, все было завешено одеялами, воды не было: нагревали снег и пили, топить тоже было уже нечем. Иногда мы с се­строй, уже дистрофики, опухшие от голода, при­ходили к кухне зенитчиков и просили у повара супа. Иной повар нальет нам немножко, мы рады-радешеньки, принесем домой, разведем водич­кой, чтоб побольше было, и все проглотим. Мама наша уже не вставала, мы как могли ухаживали за ней. Но вот кончилась страшная жуткая зима. Умерла наша мама 30 апреля 1942-го года. Перед смертью сказала нам: «Живите дружно, не ссорь­тесь».

Потом пришли какие-то женщины, завер­нули маму в одеяло и вынесли в коридор, где уже лежали покойники, а через неделю увезли всех в братскую могилу. Так мы остались вдвоем с сестрой. Горе было огромное, а нам не плака­лось, потому что кругом смерть и кругом осиро­тевшие дети. Почти два месяца мы прожили одни. Потом приехала учительница школы и говорит: «Поедемте, девочки, в детдом. Собирайтесь». Взяла еще троих детей и привезла она нас в Колтуши, в помещение школы. Там уже было много детей, маленьких, они лежали на полу на каких-то узлах. Чтобы мы совсем не ослабли, нас заставляли двигаться, ходить — построят нас по два человека в строй и ходим потихоньку, да еще с песней. Пели почти шепотом, сил не было, а песню пели: «На полях под Ленинградом, там, у Пулковских высот, рвутся мины и снаряды, не­умолчный бой идет». Это нас так готовили к эвакуации.

И 2 июля 1942 года нас посадили в товарные вагоны и ночью везли до Ладоги, так как днем немцы обстреливали эшелоны и не подпускали к Дороге жизни. Утром нас высадили из вагонов, построили и повели к пароходу, который стоял у берега и ждал нас — 150 детей, изморенных голодом и страхом. С обеих сторон трапа, по которому мы поднимались на пароход, стояли солдаты, придерживая нас, чтобы не свалились в воду, и каждый старался отдать нам свой кусок хлеба, хотя сами были голодными, как и мы. Немцы обстреливали Дорогу жизни днем и ночью, но к счастью, наш пароход доплыл благо­получно до Большой земли. Там был приемный пункт. Нас покормили кашей и отправили дальше по железной дороге в Горьковскую область, Ляховский район, в деревню Толстиково. Там уже ожидали детей из блокадного Ленинграда. Школа была подготовлена к жилью, в классах стояли топчаны с матрацами и подушками, набитыми соломой, но мы были этому рады, и тому, что спасены от смерти. Первое время мы очень бо­лели и даже некоторые умирали. Кормили нас понемногу, мы постоянно были голодными, но постепенно окрепли, стали ходить в школу, в свободное время вязали носки, перчатки с двумя пальцами, шарфы и отправляли на фронт, и писа­ли: «Самому храброму солдату». А через год мы уже могли ухаживать за скотиной, которая появи­лась у нас в детдоме, работали на своем подсо­бном участке, копали, сажали картофель, убира­ли.

У нас были прекрасные воспитатели. Они нас многому научили. Дни рождения всегда нам от­мечали подарками, а к праздникам готовили ху­дожественную самодеятельность, читали стихи, поэмы. Вот одна из них.

Пусть наши супы водяные,
Пусть хлеб на вес золота стал,
Мы будем стоять, как стальные.
Потом мы успеем устать.
Враг силой не смог нас осилить.
Он голодом хочет нас взять.
Отнять Ленинград у России,
В полон ленинградцев забрать.
Такого не будет
На Невском святом берегу
Рабочие русские люди
Умрут, не сдадутся врагу!

Мы верили в победу, помогали фронту как могли, и вот в одно прекрасное утро, мы еще спали, прибежала к нам воспитательница с кри­ком: «Девочки, просыпайтесь, война кончилась!»

Что тут была! Сколько было слез радости! Так мы встретили долгожданную Победу. И тогда мы уже звонкими голосами пели нашу блокадную ленин­градскую песню:

И сломали шею гаду
Вновь у Пулковских высот,
И, не выдав Ленинграда,
Свой закончили поход!

Через два месяца после победы мы все верну­лись в Ленинград на станцию Мельничный Ручей, там и продолжил свое существование наш дет­дом. А мы, старшие девочки и мальчики, посту­пили в РУ (ремесленное училище), окончили его и работали на заводе им. Козицкого.

Из книги "Блокадники"  (Волгоград: ком. по печати, 1996 г.)

Источник: http://world-war.ru