Маслова (Афанасьева) Нина Семеновна

Я родилась 7 февраля 1939 года в г. Урицке на улице Ленина.

Проживала вместе с мамой Анфисой Васильевной, отцом Семеном Афанасьевичем и сестренкой Галочкой, 1940 года рождения.

Отец ушел на войну. Когда немцы вошли в Урицк, мы с мамой и сестренкой бежали в Ленинград и жили по разным адресам – сначала на ул. Шкатина д.6, а когда дом разбомбили, переехали на Фонтанку д. 189. В многоквартирной коммуналке в центре мы прожили  всю страшную блокаду.

Первые годы войны помню со слов мамы. И только отдельные моменты сфотографировались в моей памяти. Голод, холод. Страшно вспоминать. Мы, дети, постоянно болели. Однажды врач сказал, что Галочка обречена.

Галочка умерла. У нее был огромный живот (рахит) и она все время просила: «Мама, ка» (Мама кашу). Ужас. Мамочка до смерти (умерла в 55 лет) не могла вспоминать эти слова, также как и я сейчас.

Голодали, умирали. Нас в квартире осталось трое: мама, я и дядя Вася-дворник. Остальные 9 человек умерли - мы их всех «переносили» в одну из комнат, а потом увозили.

Дядя Вася сильно мерз и постоянно плакал со словами, что пойдет на барахолку и поменяет «Икону Божией Матери» на валенки. Мама его отговаривала, но он ее не послушал и поменял. Одеть их он не смогу, так как у него отнялись ноги. Что с ним дальше произошло, я не знаю.

Когда начиналась бомбежка, все бежали в бомбоубежище, а мы с мамой в наш огромный туалет, где висели иконы. Падали на колени и молились. В угол этого дома бомба не попала. Мама уходила на работу, а я на ночь оставалась одна. Я закутывалась в одеяло с головой, как в кокон. Мне казалось, что так я в безопасности.

Я до сих пор так сплю. Мама работала на заводе «Металлист» и в один из дней сильной бомбежки прибежали сотрудники и сообщили страшную новость о том, что в садик (не помню какой по счету) по Лифляндской улице попала бомба. Матери побежали туда и только двое, я и Нина Фоменкова, выжили, а остальные были ранены или мертвы. В садике мы с мамой бегали по тревоге, несколько раз падали навзничь. Ужас. Падали все, но не все поднимались. Очень хорошо я помню над городом аэростаты и оглушительный вой.

Еще мне запомнилось, как мы ходили из садика гулять через мост до Покровской площади. Она мне казалась огромной. Справа стояли стеллажи с телами, а слева был разведен огромный костер в яме и женщины в ватниках с крестами на шапке и рукаве бросали маленькие пакеты туда. Огромное зарево над площадью. Эта картина стоит перед глазами и сейчас. На наш вопрос воспитательница отвечала, что скоро весна и жгут тела покойных детей, чтобы не было эпидемии.

Помню, как в детском саду сторож, закрывая дверь, сажал меня на ступеньки и говорил, что скоро мама за мной придет. И я, как затравленный волчонок, просидела так почти все лето, пока мама не пришла в себя после тяжелой травмы. Помню кавказскую конфетку, которую мама делила на 24 части и по дольке давала мне каждый день. Воспоминаний много, но вот вспоминать не хочется.