Попова Нина Александровна

Родилась в 1932 году в Ленинграде. В апреле 1942 года была эвакуирована по «Дороге жизни». Награждена знаком «Житель блокадного Ленинграда», медалью «50 лет Победы». Ветеран труда.

Когда мне удаётся бывать в Ленинграде (теперь Санкт-Пе­тербурге), я обязательно выбираю время, чтобы приехать на Петроградскую сторону, на улицу Чапыгина. С каким-то не­объяснимым трепетом вхожу во двор дома № 5. Это двор моего детства. Здесь мы играли в «классы» и лапту, прыгали через ве­рёвочку. Но особенно нравились нам «казаки-разбойники». Было очень удобно прятаться в подвалах нашего большого дома.

В самом начале войны детей ещё было много, и мы продол­жали играть в «казаков-разбойников». В один из дней, прита­ившись «в засаде», мы увидели маленького белого котёнка. Он сидел, сжавшись в комочек, и смотрел на нас испуганными огромными голубыми глазами. Мы с сестрой взяли его домой. Нового члена семьи назвали Мик.

Во время бомбардировок я, сестра и бабушка (мама работа­ла в госпитале) бежали в убежище на другую сторону улицы и брали с собой котёнка.

Как-то был очень сильный ночной налёт, бомбили, как потом узнали, Бадаевские продовольственные склады. В небе - свет прожекторов, город - в зелёных сполохах от разрывов зажигательных бомб. Мы не успели в убежище и от страха за­лезли с сестрой под кровать, тесно прижавшись, друг к другу. Бабушка истово молилась перед иконкой, висевшей в углу на кухне. А вот про Мика совсем забыли. И он исчез.

На следующий день мы обнаружили Мика - полуживого — на пороге нашего дома. Вместо хвоста у него был жалкий окро­вавленный обрубок, обгорели брови, усы, лапы. Но котёнок ещё дышал. Когда с плачем, я взяла его на руки, он тихо-тихо застонал, приоткрыв один глаз.

Сестра предложила промыть Мику раны марганцовкой, при­сыпать красным стрептоцидом и перебинтовать. Котёнок, укры­тый шарфом, пролежал в старой коробке из-под обуви, где мы ему сделали постель, целые сутки без движения.

Медицинские процедуры повторялись три дня подряд, по­том сняли повязки. Мик начал зализывать раны, попил воды и съел немного перловой каши - другой еды у нас уже не было.

В общем, наш любимец шёл на поправку, чему мы с сест­рой очень радовались. Он больше не выходил на улицу, а ко­гда начинались бомбёжки (мы перестали укрываться в убежи­ще, привыкли, видимо), Мик забирался к кому-нибудь на ру­ки, обнимал за шею лапками, прижимался всем своим тель­цем и мелко-мелко дрожал.

К весне Мик окончательно выздоровел и вырос в большого кота. Ел он то же, что и мы: сухари, размоченные в воде, перловый суп, студень из столярного клея, пил воду, настоянную на еловых иголках.

Так мы все вместе выжили.