Агаркова Галина Степановна

Родилась в 1940 году в Ленинграде. Весной 1943 года была эвакуирована по «Дороге жизни». Награждена знаком «Житель блокадного Ленинграда», медалью «50 лет Победы». Ветеран труда.

Все тяготы блокады я перенесла вместе с мамой – Долгачевой Ниной Ивановной. К началу войны мне было чуть больше года, понятно, что о том времени я могу рассказывать только с её слов.

У 21-летней мамы была большая, счастливая семья: родите­ли, братья, сестры, муж, две дочки. Счастье рухнуло, как карточный домик. Муж – Долгачев Степан Иванович - погиб в первые месяцы войны. От го­лода умерли отец и мать, брат, младшая дочь. Всех умерших мама отвозила на санках на Глухую Зеленину, где покойников складывали, как дрова, а потом переправляли на Пискарёвское кладбище. Младших маминых брата и сестру удалось эвакуировать.

В огромной восьмикомнатной коммунальной квартире оста­лись мы с мамой вдвоём. Соседи умерли или уехали. Мама обессилела от голода, поднималась с трудом, я вообще не вста­вала. Казалось, мы обречены.

Но Господь протянул нам руку помощи. До нас чудом до­шла из Сибири посылка с сухарями. Спасибо великое маминой сестре и тому почтальону, что принёс этот дар и долго стучал в дверь, ждал, пока ему откроют. Худо-бедно, мы выжили, хотя дальнейшие месяцы блокады трудно назвать жизнью.

Мама может рассказывать о блокаде бесконечно, я ей со­переживаю. Каждое такое повествование наверняка уносит часть здоровья.

Каждый год 9 мая мама идет на Пискарёвское кладбище. Иногда и я приезжаю из Москвы. Скорбим над братскими мо­гилами, где вместе с другими ленинградцами похоронены наши родственники. Мама чувствует себя виноватой в том, что она выжила, а они - нет.

Я давно заметала: люди, познавшие блокадный голод, очень бережливы, особенно по отношению к хлебу. Мама старалась не выбрасывать даже маленький кусочек, запрещала это делать и нам. Но был случай, когда ей пришлось бросить в мусорное ведро какие-то остатки. А потом она плакала и шептала: «Ма­мочка, милая, прости меня. Может быть, именно такой вот хлебной корки не хватило тебе, чтобы выжить».

И после войны немного радостей выпадало нашей поредев­шей семье. Особенно маме. Перенести столько бед, умирать с голоду с маленьким ребёнком на руках — такое может и ослабить, и озлобить человека. Ничего подобного! Старые ле­нинградцы, и мама в их числе, остались добрыми, сердечными людьми.

Я бесконечно уважаю блокадников, вообще ленинградцев. Возле них всегда тепло и уютно, всегда отогревается душа. Дай Бог им здоровья ещё на многие лета!